Наша дача

 

Среди тётиных рассказов была и история о том, как они решили в складчину купить дачу в Ирпене. Они – это Гришины родители, тётя и ещё несколько пар друзей, которые каждое лето вывозили детей в Ирпень. Но денег не было ни у кого и с целью заработка было решено написать и издать детектив. Тётя писала, а сочиняли все вместе. Герои детектива были списаны с участников проекта. Был среди них и научный сотрудник Киевского музея Русского искусства. Прототипом служил давний тётин друг ещё с довоенной поры, Миша. По ходу детектива из музея украли картину. И, вот о ужас! Из музея действительно украли картину, и Мише пришлось отвечать на вопросы следователя уже не в детективе, а в реальной жизни. Детектив же мало-помалу продвигался. И подошёл к кульминации – должно было состояться убийство (как же без убийства в порядочном детективе). По логике событий убить должны были искусствоведа. Ночью к тёте пришла жена Миши и потребовала отменить «убийство». Она плакала и кричала, что вот когда в книжке картину украли- сколько потом у Миши неприятностей было. А теперь его непременно убьют, и она этого допустить не может! Так детектив остался недописанным, а дача лишь в мечтах. Время шло, дети выросли и все постепенно перестали ездить в Ирпень. А наша семья начала второй круг, как я уже писала. И когда Зиновию Григорьевичу предложили вступить в дачный кооператив с участком все в том же Ирпене, мы все очень обрадовались. Пока шли дела бумажные, Мариам Самсоновна заболела и её не стало.

Дачу начали строить в 1982-м или 1983-м, уже не помню. Сначала планировался двухэтажный домик и отдельно летняя кухня. Мы были последние, кто начал строительство и успели до зимы только первый этаж. А весной вышло какое-то постановление и все вторые этажи снесли. Так что нам повезло. Единственное, что мы успели сделать это бетонные перекрытия, но их никто не заметил. Повезло. Я с воодушевлением выбирала саженцы и осваивала азы садоводства. Не очень успешно. С кустами – смородиной, малиной получилось неплохо. И черноплодная рябина прижилась хорошо и даже хватало на варенье. Самый большой наш успех – виноград. Нам подарили веточки какого-то винограда из Уссурийского края. У нас он почувствовал себя как на курорте и замечательно разросся и вокруг веранды, и вокруг кухни. Причём на одну из лоз в процессе строительства высыпали гору извёстки. Я очень горевала, но винограду и это было нипочём. Он пережил все наши издевательства и начал плодоносить на второй год, а потом давал такие урожаи, что я успешно меняла его на яблоки, помидоры и прочие дары земли, которые мне не удавались. Бартер шёл вёдрами: ведро винограда за ведро яблок. Мы и друзьям раздавали, и наливку делали, и всё это с четырёх или пяти лоз.

В 1984-м мы впервые поехали уже на свою дачу. Света ещё не было, воду таскали из общего колодца, но всё равно мы были счастливы. Мы впервые уехали с детьми от всех, впервые были сами и это было удивительное чувство свободы. На даче не было не только света, но и пола. И мы его сами настилали. Оказывается, можно сидеть на полу свесив ноги, если пол только на половине комнаты. Детям вся эта романтика тоже очень нравилась. Молоко мы покупали «из-под коровы» в одном из соседних домов, и жизнь была прекрасна. Наш дачный участок был у самой речки Ирпень, здесь она была совсем узенькой и мелкой. Зато чистой и в ней, присев на корточки, можно было вымыться.

До леса, правда, было далековато. Рядом пролегало шоссе, и если проехать одну остановку на автобусе, то попадал в лес. Вечерами на пойму наползал туман, становилось очень тихо, потому что в то лето ещё почти никто в недостроенных домиках не жил – приезжали на день. Кооператив был от Ирпенского завода стройматериалов, и жили все не далеко.

Ещё весной я занялась огородом. Купила семена и посеяла петрушку, укроп, морковку, свёклу, кабачки. Появились первые всходы, которым я очень радовалась. А потом всё замерло. У соседей уже всё зеленело и цвело, а у меня оставались крошечные росточки. Я пошла к соседке и привела её посмотреть мой горе-огород.

- Шо це таке?- спросила она.

- Грядки! – с гордостью отвечала я.

- Де це ты бачила шоб так сиялы? Пиды подывысь, як люди роблять!

  Нигде я не «бачила», а огород сделала по картинке в книге «Русские народные сказки», в чём честно и призналась. Там были такие высокие грядки. На Украине так не делается. Прокладывается бородка, в неё семена и всё заравнивается. Высокие грядки делают, как я позже узнала, на севере России, где много дождей и мало солнца. Грядка прогревается с двух сторон, воды хватает. В нашем тёплом климате так расти ничего не может. Ещё немного, и мои всходы бы и вовсе зачахли. Так что литературные познания пришлось забыть, а засыпать все грядки вровень. И дело пошло. Особенно удавались мне кабачки. По урожайности это была культура номер два после винограда. Я посеяла и патисоны и они тоже отлично плодоносили. Лёня утверждал, что он скрещивал кабачки и патиссоны. Одни плоды  называл патички, другие кабассоны. Формы у них и правда были необычные. Я думала, что насекомые устраивали перекрестное опыледие и без Лениной помоши, но зачем огорчать ребенка. 

Вечером 25 апреля 1986-го мы приехали на дачу – сажать рассаду помидоров. Утром соседи начали рассказывать про пожар на Чернобыльской АЭС, про непонятную пока опасность. Многие засобирались домой. Мы колебались – хотелось закончить. В это время появился Гришин папа и велел собираться немедленно. В следующий раз мы приехали уже в конце июля. Собрали два ведра черной смородины, замерили фон радиометром. Мои глаза лезли на лоб вместе с движением стрелки. Мы к тому времени уже были опытные, всё проверяли. Такого уровня я себе не представляла, хотя об этом и писали. Отнесли нашу смородину в контейнер – тогда специальные стальные контейнеры для сбора заражённой продукции ставили во многих местах.

А с 87-м и вплоть до отъезда переселялись летом в любимый наш Ирпень.

С нашими друзьями Шурой и Раей мы любим вспоминать чудесный месяц, когда мы жили на даче вместе. Гриша приезжал после работы, Шурка на выходные. Для детей мы сделали двухэтажную кровать. Старый буфет превратился в шкаф – мы повернули его на 90°, и он точно влез в отведённое место. У нас и печка была, и угольная яма – домик получился чудесный. И на 32-х квадратных метрах все отлично размещались. Кухня, летний душ и туалет были в отдельном домике. Нам важнее было место для отдыха, чем овощи на зиму. А наш сосед, с которым мы на пару поставили на границе участков колонку, попросил воду брать, заходя к нам. Ему было жаль места на тропинку к колонке.

Сколько было приключений в тот месяц! Купание на даче — это целый проект. Сначала надо заготовить воду. До появления электрического насоса её нужно было накачать. Потом на плиту ставился наш огромный пятилитровый чайник. Потом в кувшине разводили первую порцию воды. У нас была балья – , метра два в диаметре. Туда по очереди загоняли детей и купали.

Уголь привезли как раз, когда мы купали детей перед сном. Они выпросились чуточку ещё поиграть. Мы с Райкой остались готовить ужин, и не очень прислушивались к весёлым голосам. К ужину явились совершенно чистенькая Геля и абсолютно чёрные от угля Нина и Лёня. Как я сердилась, а сейчас смешно. А однажды Гелька выпала из окошка, прямо на битый кирпич. Обошлось – всё-таки было очень низко падать.

На шоссе, возле автобусной остановки была продуктовая лавка – самая близкая торговая точка. Не помню, что мы в ней покупали, кроме одного. Там продавалось совершенно замечательное сливовое варенье. Сколько банок мы с Шурой и Раей съели за тот месяц!  С Райкой и тремя детьми мы как-то раз отправились в лес за черникой. Видно, мы пошли куда-то не туда. Я эту часть леса совсем не знала и попали мы там в такую непроходимую чащу, что нам с Райкой было даже не по себе. И стало казаться, что в буреломе кто-то возится – не то кабан, не то медведь. Мы явно заблудились. И никакой черники или земляники и в помине нет. Впереди показалась опушка и мы вышли к какому-то забытому клубничному полю. Сезон клубники уже закончился, но последние ягоды доспели, и уж мы-то не дали им пропасть! Вот и пригодились припасённые для черники ведёрки. От поля добрались до шоссе. Какой замечательный был ужин!

Сколько воспоминаний. Однажды мы видели настоящий детектив. Шоссе находилось выше нашего дачного участка. Поэтому то, что там происходило было хорошо видно. Вдруг на шоссе выезжает тяжёлый грузовик и перегораживает обе полосы. Через пару минут слышим со стороны Киева сирену. По шоссе мчится волга, за ней милиция с сиреной. Как только проехали, видим и другой тягач перегораживает шоссе. Волга домчалась до первого заслона и резко развернулась. Милиция за ней. Прямо слышно, как шины визжат. Водитель увидел, что он в ловушке и сворачивает прямо по насыпи в пойму реки возле участка. Машина тут же увязла. Водитель выскочил и бегом к реке. Причём в руках у него портфель. Но и милиционеры, как оказалось, умеют бегать. Дальше мы видели, как уже в наручниках беглеца повели к милицейской машине. Не каждый день такое кино наяву увидишь.

Ирпенские воспоминания у меня переплетаются с воспоминаниями о Марьяне. Мы давно потеряли с ней связь, но была она столь необычным человеком, что что стоит посвятить ей пару строк. У тёти жила в Ленинграде подруга Люба. Марьяна – её дочка, а Катя – внучка. Я уже упоминала о лете 84-го, когда мы отдыхали вместе. Года через два или три Марьяна вновь надумала провести отпуск в Ирпене. Уже не с нами, а где-нибудь по соседству. Так сложилось, что практически в один день приезжала Марьяна и Гришин троюродный брат из Проскурова с дочкой. Дело было в середине лета, мы жили на даче, а тут надо было ехать в город и принимать гостей. Я ехала на вокзал, а в голове крутились мысли о том хватит ли на всех супа, чем вообще кормить и как всех уложить и есть ли ещё запасная подушка – словом, обычные проблемы советского быта. Подошёл поезд и из вагона выплыла Марьяна. Она именно плыла, а не шла, несмотря на изрядную полноту.

«Ах, Ирочка, какой шарман! Как ты прекрасно выглядишь. Что такое, лямур?» Так встретила меня Марьяна. «Лямур» не слишком вязался с моими прозаическими размышлениями о подушках. Но в этом была вся Марьяна. У неё был дар. Она рассказывала удивительные истории, в которых фигурировали и бабки-целительницы, таинственные браслеты, встречи в церкви и ещё много всякой чертовщины. Но всё это было столь занимательно, что жаль, что она не записывала. Правду сказать, какими-то экстрасенсорными способностями она и сама обладала. Я не верила, но ей удалось залечить мне порез, который из-за бесконечной стирки-готовки неделями не затягивался, за что я ей была очень благодарна. В Ленинграде и Люба, и Марьяна с Катей жили в одной огромной комнате столь же громадной коммунальной квартиры. О нравах в этой «вороньей слободке» можно судить по следующему. Катя и мои дети играли в извечные дочки-матери. Играли на веранде, представляя её своей квартирой. И вдруг Катя, которой было лет 6 или 7, принесла топор и велела поставить за дверью. Зачем это – спросил Лёня. А это от сослуживца - уверенно заявила Катя. Пришлось мне вмешаться и забрать несколько опасный предмет, убеждая, что никаких сослуживцев в округе не водится. Дети мои не очень поняли, что к чему.

Мне даже жаль расставаться с ирпенскими воспоминаниями. Дни, проведённые на даче, были одними из самых счастливых. И когда мы продали перед отъездом квартиру и дачу, то о даче я сожалела больше. Надеюсь, ребятам, которые поселились в нашем домике, тоже жилось в нём хорошо. И, надеюсь они выжили в 2022-м.