Пионерские лагеря

 

Начитавшись детской романтической литературы, я в третьем классе попросила отправить меня в пионерский лагерь. И, о чудо, мама с папой согласились. Было чуть-чуть страшно, ведь я впервые уезжала одна. И радостно от представившейся свободы и самостоятельности. Я ездила в пионерские лагеря железнодорожников «Берёзка», медработников «Сосновый» и один раз была в «Лучистом», не помню от какого ведомства.

В пионерском лагере мне нравилось почти всё.

Мне нравилось жить в деревянных корпусах посреди леса. Мне нравилось по-особому застилать кровать – верхнюю простыню сложить и положить поверх одеяла по диагонали. У всех должно было быть одинаково. В первый день перед корпусом обязательно выкладывали картинку из шишек и камешков. Я любила утренние и вечерние линейки, подъём флага и прочую мишуру. Еда меня особо не напрягала. А в родительский день я, как все, висела на заборе и ждала маму и папу. Почему-то они приезжали всегда позже других родителей. Зато сколько вкусного привозилось – малина, смородина, абрикосы! Дедушка изредка приезжал среди недели. К нему я перелазила через забор, так как выходить за ворота с родителями можно было только в выходные.  

Не нравилось две вещи – отсутствие душа и дети. Мне никак не удавалось найти себе подходящую подружку. Но одиночество мне было не в тягость. Я могла сама бродить где-нибудь подальше на территории, среди сосен или берёзок. Или забиралась куда-нибудь с книгой и читала. Пионерлагеря – школа жизни. Именно здесь я впервые столкнулась с антисемитизмом. Эти столкновения всегда происходили одинаково: кто-нибудь из девочек рассказывал анекдот и звучало слово «жид». На этом месте я тут же залепляла рассказчице пощёчину. Дальше шли разбирательства и я, глотая слёзы, требовала при мне это слово не произносить. Радости всё это не доставляло. Запомнился один такой эпизод, уже в седьмом классе.

Всё произошло ровно, как всегда. Позже, когда мы уже сидели в палате. Моя противница, полу-сельская, не слишком грамотная девочка рассуждала: какая разница еврей там или украинец. У всех одни и те же ноги, руки, «пэчэнь», сердце. И другая, первая красавица отряда, не отрываясь от своего шитья возразила: вот ИМЕННО, что не одинаковые. Моё присутствие не дало возникнуть дискуссии. Но я это твёрдо усвоила: антисемитизм не в употреблении запретного слова, это гораздо глубже. Впрочем, потом, когда избирали капитана КВН, выбрали не красавицу, а меня. И это был мой реванш. 

И ещё один горький урок преподнёс мне пионерлагерь. Класс шестой или седьмой. Мы как-то сразу сдружились с девочкой Риммой. Рядом были наши кровати, вместе играли, болтали и с ней было наконец интересно.  Моей самой большой ценностью была книга, подаренная папой. Это был юбилейный сборник журнала «Юность». Всё лучшее – рассказы, стихи, юмор, что печаталось в «Юности» за 10 лет. Книга была объёмистая и я за месяц ещё не всё успела прочесть. Только Римма знала где я её прячу. Она уезжала за несколько дней до конца смены. Я предложила обменяться телефонами. Оказалось, у неё телефона не было. И адрес свой она описывала так невразумительно, так что я ничего не поняла. Книга моя исчезла вместе с Риммой. Это была такая обида и такое разочарование, что трудно передать. А папа не поверил в мою историю, решил, что я просто потеряла и от этого было особенно горько. Но всё же, видя моё расстройство, достал где-то и купил ещё раз этот сборник.

В пионерлагерях были дежурные отряды. Дежурные выполняли всякие несложные работы – томились на воротах, сообщая если к кому-то из детей приехали родители, помогали на кухне и прочее. Дежурные ели после того, как все остальные поедят и столовая будет убрана. Когда мне было десять, я, как дочка врача, выбрала дежурство в изоляторе. В обязанности дежурных входило приносить из столовой больным еду. Почему-то изолятор был переполнен. Единственная каша, которую я не любила, была рисовая. На ужин мы с подругой тащили из столовой ведро рисовой каши. Ведро было тяжёлое и пройдя шагов десять, мы ставили его на землю, передохнуть. При этом часть каши выплёскивалась на стенки и стекала обратно. Мы были уже такие голодные, что пальцем собирали кашу со стенок и ели. С тех пор я люблю и рисовую кашу тоже. А изолятор был переполнен, поскольку началась эпидемия кори. Меня никто не спросил, болела ли я. Так что из лагеря я вернулась с корью и пролежала добрый месяц.

Сохранилась моя фотография из лагеря. Наш отряд сфотографировался с мамой пионера-героя Вали Котика. Была она милой старушкой с добрым лицом. Зачем несчастную женщину таскали по пионерским лагерям и школам рассказывать о своём погибшем мальчике? Не знаю,  тогда такими вопросами я точно не задавалась.

"Как я искала маму для мамонтёнка" есть отдельная история.

Вдруг в моду вошла игра "Зарница". В порядке военно-патриотического воспитания. Не знаю как в других лагерях, а у нас происходило так. Накануне нам раздали "погоны", которые мы пришивали к своей одежде. Утром каждый отряд занял свою позицию, сблизился с другим отрядом и началась драка. Задача - сорвать погоны с "противника". Я была маленькая, не спортивная и совершенно не умела драться. Да и зачем бы мне это было? В нашем интеллигентном дворе и в школе девочки не дрались. Но я была азартная и поставленную задачу постаралась выполнить. Моей противницей оказалась девочка на голову выше меня и когда я вцепилась в её погон, просло въехала мне кулаком в лицо. Конечно попала по очкам. К счастью они не разбились, но от удара по переносице я на несколько секунд отключилась, а пришла в себя уже без погон. И из игры выбыла. Можно сказать, легко отделалась. Одна из девочек наступила на взрывпакет и ей обожгло ноги. Интересно, зачем там вообще были взрывпакеты? Понятия не имею, но это то, что осталось в памяти. 

В школе нам тоже как-то раз устроили "Зарницу". Но дело было зимой и мы просто до одури играли в снежки, а потом к нам приехала настоящая полевая кухня и нас кормили настоящим солдатским борщом из мисок. Это по крайней мере было весело. 

Словом, чем старше я становилась, тем меньше мне нравилось в пионерлагере, но я честно ездила до восьмого класса.