Старшие курсы.

 

Начались специальные предметы, что было много интереснее общих курсов. К тому же сознание, что это то, что нужно уже для работы, заставляло относиться серьёзнее. Почти ничего из того, что я учила, мне не понадобилось. Но кто мог знать, как сложится жизнь. Понадобилось другое – умение учиться, разбираться в проблеме, и вообще кругозор. Уже в Израиле, когда я попала на конденсаторный завод, вдруг всплыли в памяти лекции Янушевского по деталям электроники. Я обрадовалась, как будто встретила кого-то из институтских приятелей – значит, всё же не зря училась. Из преподавателей одним из самых ярких был Григорий Соломонович Векслер. Благодаря его курсу «электропитание радиоустройств» я начала понимать не только то, что он читал, но и другие, смежные курсы. Мы учились по его учебнику, точнее по одному из его учебников. Курс был большой, три семестра. Перед экзаменом была консультация. Григорий Соломонович достал из портфеля стопку билетов, сантиметров 10 высотой и стал методично разбирать каждый билет. Мы записывали. Прочитанные билеты образовывали такую же аккуратную стопку. Григорий Соломонович закончил, надел на билеты резиночку, и спрятал в портфель. От старшекурсников мы знали, что порядок их не изменится. То есть распределив кто за кем идёт брать билет, мы могли заранее знать, что будет в билете. Так мы и поступили. Оставался ещё целый вечер на подготовку одного своего билета! Я думаю, что Г.С. отлично знал про наши вычисления. Но за три семестра он также и неплохо знал, кто чего стоит. А так он повышал себе средний балл, а нам берёг нервы. После того, что ты уверенно ответил на билет, отвечать на дополнительные вопросы было куда спокойнее.

По этому учебнику мы учились

Я начала работать в студенческом научном обществе. Сначала у Векслера, потом у Янушевского. Лет через двадцать мне попался на глаза буклетик с программой студенческой научной конференции. Я не только не помнила, что был у меня за доклад, я уже вообще не очень понимала, что могло бы обозначать такое мудрёное название. Позвонила Женьке – она вообще не понимала из какой это области. Посмеялись. Хотя одну свою работу у Янушевского я помню, и связана она была со статической магнитной записью информации. Эту тему потом прикрыли на годы. Кроме того, я начала подрабатывать на кафедре переводом научных статей. Я писала от руки в общие тетради, сдавала так на кафедру. Олег мне рассказывал, что много лет спустя наткнулся на мои переводы и ему очень пригодилось. Я же из этих статей не понимала ничего. Я достала англо-русский словарь по радиоэлектронике, но и он не всегда помогал. Помню, как я билась с термином white Gaussian. В конце концов так и писала – белый Гауссиан. Только через год, в каком-то из спецкурсов нам объясняли белый шум, и я поняла, что такое Гауссиан. Но было уже поздно – тетради были сданы, и даже кое-какие денежки я за переводы получила.

Неожиданно мне понравилась экономика. Я с удовольствием разбиралась в строении себестоимости, построении сетевых графиков и прочее. Вот этот курс оказался очень полезным – и в Киеве и даже в Израиле.

Зима третьего курса. Приближались каникулы. Женька всегда знала о путёвках, билетах и прочих приятных вещах. В профкоме есть путёвки на экскурсионный поезд по Кавказу на зимние каникулы. Давай поедем – предложила она. Стоили эти путёвки совсем не дорого и уговаривать меня не пришлось. В те годы был такой вид туризма. Ночью поезд ехал, днём прибывал в какой-нибудь город, где шли на экскурсии, а вечером ехали дальше. Так в поезде проводили неделю или больше. Не слишком комфортно. Зато можно было столько посмотреть! Ездили даже в Среднюю Азию. Наш маршрут был Киев- Ростов на Дону – Минводы и Пятигорск – Сухуми, Батуми – Баку – Тбилиси – Киев.

Ростов мне запомнился серым, мрачным с какими-то тяжеловесными зданиями и широким доном. Больше всего понравился гастроном «Три поросёнка». В Пятигорск приехали в солнечный морозный день. Аккуратные домики с красными крышами, снег сверкает – зимняя сказка и только. Повезли нас к месту дуэли Лермонтова. Группа стояла возле обелиска. Вот там стоял Мартов, а вот там Лермонтов - показывает гид.    Дуэль была нечестной, так как Лермонтов оказался ниже. С этими словами я повернулась и …поехала. Точно к месту, где стоял Лермонтов, демонстрируя плавным скольжением нечестность дуэли. Ухватиться не за что. Так и ехала, пока не упёрлась в наш автобус.

В Батуми проснулись рано утром. Поезд стоял на последних путях, а в десятке метров от них начинался пляж с галькой, покрытой тонким льдом и серое спокойное море. В воздухе пахло весной, морем и мандаринами. Их продавали за копейки чуть не ящиками. По существовавшему тогда закону, мандарины из республики было запрещено вывозить пока не сдан весь урожай государству. Вот и ожидали частники, когда наконец смогут рвануть со своим товаром на рынки Москвы, Питера, Киева и там уже совсем другие цены. Знаменитый Батумский Ботанический, обезьяний питомник в Сухуми — всё это было интересно, но больше всего запомнилось это раннее утро возле зимнего моря, где мы через пути бежали в вокзальный туалет умываться. Баку произвёл огромное впечатление – полями, где качали нефть и старым городом с Девичье башней, где легко заплутать в узеньких улочках. Собственно, «Бриллиантовая рука» снималась именно там.  А ещё в Баку мы с удовольствием потолкались в маленьких магазинчиках, где продавали (без очереди!) замечательные свитерочки местного разлива. Ну что ещё нужно было двум 19-летним девчонкам для счастья! С практичной Женькой я с толком тратила свои небольшие деньги. По дороге, когда ехали днём, скучно нам не было. За окном менялся пейзаж, а в купе была чудесная компания. Помню, как разыграл нас сосед. А хотите, предложил он, я вот эти свои тапочки с помощью того, что есть на столе за пять минут сделаю белоснежными. Давай! Мы вышли и вернулись через 5 минут. Тапочки буквально сияли. На столе стоял одеколон, зубная паста, чай, мандарины. Мы были в шоке. Как?! Долго он не сдавался, отнекиваясь семейным секретом. В конце концов сдался и под общий хохот достал старые тапочки – у него были с собой две пары.

В Тбилиси приехали к утру. Мы с Женькой к этому дню мечтали уже только об одном – вымыться под душем. В Тбилиси жили мои дядя, тётя и троюродные брат и сестра Эдик и Элла. Город нам покажет Эдик – решила я, а сейчас поехали мыться. Это была очень гостеприимная семья. Так что и душ, и завтрак нам были обеспечены как дома. А потом поехали, как я и обещала, с Эдиком. Это был мой второй приезд в Тбилиси, так что я знала какой Эдик хороший гид. Вечером вернулись домой, и стали сходиться друзья Эдика и Эллы, все студенты. Собралась такая весёлая компания, человек десять. И хотя мы всех видели впервые, через полчаса чувствовали себя своими. Мы и пели, и пили, и танцевали. Поезд отходил в одиннадцать. Все поехали нас провожать. Ребята выстроились на перроне и скандировали: приезжайте ещё! В вагоне все поражались – где вы с такой компанией за один день успели подружиться? Мы только смеялись. Эту поездку мы с Женькой вспоминали долгие годы.

На пятом курсе нам вдруг добавили новый предмет – эргономику. Для инженера, а особенно для конструктора, курс не бесполезный. Но в следствие новизны преподавателей не было. Нам прислали какого-то плюгавого старикашку в костюме, пошитом, подозреваю, ещё до войны. Дело, конечно, не в костюме, а в том, что он сам ничего не знал. У него был конспект, и он боялся отойти от своего текста ни на шаг. И нам велел лекции записывать слово в слово. Мне было многое интересно, я пыталась дома сама разобраться. Был там раздел про строение уха. Я почитала в Детской энциклопедии, поговорила с дедушкой и поняла, что в преподавательском конспекте есть неточности. На беду мне этот вопрос попался на экзамене. Я ответила, как считала нужным. Старикашка ехидно спросил, где я все это вычитала. Я ответила, что в Детской энциклопедии. Тогда он поднял меня на смех и хотел поставить тройку. Пятый курс, я уже могла поспорить. Так что я зачётку не дала, а сказал, что приду завтра с научной литературой и докажу свою правоту. На следующий день мы пришли с Гришей, который нёс за мной три тома Медицинской энциклопедии с закладками в нужных местах. Гриша с шумом ронял перед дедушкой очередной том, а я открывала нужную страницу. С каждым следующим томом старичок становился зрительно меньше, мне казалось, он врастает в стул. По-моему, он ещё и Гришу боялся.  Словом, четвёрку он мне поставил. Я могла потребовать и пятёрку, но запал у меня пропал и мне было всё равно.

После третьего курса у нас должна была быть производственная практика. Большинство собирались работать на заводе «Маяк», который был в основном военным, а в качестве ширпотреба выпускал магнитофоны. Там работала Женькина мама и вся наша компания собиралась туда. Но в конце сессии со мной случился аппендицит. Поэтому я последний экзамен сдавала тогда, когда все уже начали практику. А главное – все получили допуск, а я нет, поскольку опоздала. И меня отправили в НИИ ЭМП (электромеханических приборов). В отдел документации. Это был отдел, который не требовал допуска. То есть я вместо рабочей практики занималась составлением таблиц и писанием писем! Заведовал этим отделом брат нашего соседа, Даниил Фёдорович. Я была очень расстроена – все собирают схемы, одна я сижу с бумагами. А Д.Ф. говорил – ты не понимаешь. Захочешь паять, легко научишься, а я тебя научу тому, чему и в институте не учат. Ты будешь уметь писать письма, и это тебе будет всю жизнь пригождаться. Как он был прав! Но я никак тогда не понимала, что буду работать с документами, и даже получать от такой работы удовольствие. Мне априори казалось это ужасным, но к середине месяца я втянулась и действительно кое-чему научилась.

Каникулы у нас должны были быть в августе и сентябре. На август была путёвка в Сосновый, на сентябрь – в Крым. Но между практикой и Сосновым было дней 10 свободных. На эти 10 дней мы с моей подругой Ленкой Лобик сняли дачу в Ворзеле. У нас была большая комната, вместо холодильника – металлический лист перед печкой. Он был холодный и недолгое время можно было хранить на нём продукты. Рядом был лесок и озеро. Утром я ходила на базарчик, покупала свежий творожок, ягоды и откармливала Ленку. Она после месячной сессии в Москве была почти прозрачной. Мне после аппендицита диета из овощных супчиков, яиц и творожка шла на пользу. На озере можно было брать лодку и грести. И у нас собой были книги – что ещё нужно для безмятежного счастья? В этом же доме снимали комнату две пожилые дамы, которые знали моего дедушку и были его горячими поклонницами. Всё шло прекрасно до предпоследнего дня.  Я нашла в лесу маслята. Помня стройотряд, я их собрала и приготовила на обед с картошечкой. Очень вкусно. В стройотряде грибами я не занималась, только издали видела, как их готовили ребята. И считала, что всё умею. Утром мы обе проснулись рано, в ужасном состоянии. Обе зелёные, с головной болью. Поддерживая друг друга, добрели до электрички и поехали домой. Дома мне становилось всё хуже. И это был день рождения папы, 60 лет! И был заказан ресторан, и куча гостей, в том числе с работы. Словом, отменить невозможно. Меня оставили с дедушкой. У меня перебывали по очереди все терапевты нашего дома. Все говорили, что это не отравление ядовитыми грибами. Это успокаивало, но легче не становилось. В конце концов дедушка вызвал скорую. И меня заставили выпить ведро тёплой воды. Кружку за кружкой в меня вливали тёплую воду пока я наконец не начала ею фонтанировать и тогда сразу стало легче. Меня забрали в больницу, куда и прибежали мама с папой после юбилея. Но к этому моменту я была вполне нормальна. Через сутки выписали. Так я на всю жизнь знаю, что маслята надо отварить, воду вылить и лишь потом готовить. Мы были здорово голодные, и поели почти сырые грибы. Ленка оклемалась быстрее меня, она обошлась и без скорой, и без испытания тёплой водой. Но всю жизнь она мне припоминает, как я её хотела отравить.

Как я уже писала в Сосновом, после четвёртого курса мы познакомились с Гришей.

После Соснового Гриша уехал с родителями отдыхать в Гагры, а я в Крым, в молодёжный лагерь. Очень скоро мне стали приходить туда письма из Гагр. В столовой висела полочка, разделённая перегородками на отсеки. Всю поступавшую корреспонденцию раскладывали в ячейки по буквам. Гришины письма видны были издали – он накупил длинных цветных конвертов и отправлял только в них. Раз в два дня я вытаскивала следующее цветное письмо. Эти письма приехали со мной даже в Израиль.

Пятый курс прошёл под знаком Амура.  На зимние каникулы мы купили путёвки в туристский студенческий поезд в Карпаты. В нашем купе оказалась сестра моего одноклассника Вити Самонова, Люда. Две пары влюблённых студентов – такое оказалось гнёздышко. Помню, как мы приехали в Яремчу. Я взглянула на трассу, по которой лихо скатывались лыжники и решила, что это не для меня. Я никогда не каталась на горных лыжах. Гриша тоже, но он решил попробовать. Съехать он, конечно, съехал. Не совсем так, как хотелось бы. Не ушибся, и то хорошо. Потом мы приехали во Львов, где жил Гришин дядя Боря. Во Львове мы решили задержаться, покинули поезд и явились к Гришиным родным.