Дедушкины братья и тётя Рахиль

 

Мне в жизни повезло, у меня всегда были рядом пишущие друзья и я храню целую папку милых и весёлых поздравлений.  Дядя Боря Грач, дедушкин двоюродный брат, на каждый мой день рождения приходил с «одой». Приведу маленький кусочек из дяди Бориного поздравления на моё восьмилетие:

В новой комнате-светлице

вкруг стола сидит народ

Здесь мы видим те же лица,

Что приходят каждый год.

 

Вот сидит Рахиль с Исаком

Это родичи мои,

Заедая струдель с маком,

Пьют грузинские чаи

 

Подле них Абраша с Ёней

Рядом с жёнами сидят,

И лесной орех калёный,

Быстро щелкая, едят

Дальше старая когорта

Дед и бабушка Шафран

Закусив кусочком торта

Принялись за марципан

 

И дальше про многих ещё завсегдатаев нашего дома.

 

Знайте милые Шафраны,

Нету творчества без мук

И поэтому гурманы

Ценят дело ваших рук

 

Ваши славятся салаты.

С мясом крученый рулет,

Фиш, холодные цыплята

И печёночный паштет

И с яичными глазками

Холодец с воловьих ног

Хрен домашний с языками

И особенно пирог

 

Пухкий, сладкий и шафранный 

Сам без спросу лезет в рот

Я бы ел такой румяный

Каждый день и целый год

 

 Этот небольшой отрывок, по-моему, создаёт картинку тёплого семейного праздника, нашего дома. Рахиль, Ёня и Абраша – те дедушкины братья и сестра, кого я знала и любила. Как я писала, из тринадцати прабабушкиных детей до взрослого возраста дожили только шестеро, пятеро мальчиков и одна девочка.

Митя, который когда-то вёл мою бабушку рожать, погиб на фронте в первые месяцы войны.  О самом младшем брате, Исааке знаю только, что он страдал каким-то странным заболеванием и безусловно погиб в Киеве во время немецкой оккупации.

Тётя Рахиль была вторым после деда ребёнком в семье. О её молодых годах я знаю очень мало. До революции она закончила Фребелевский институт. Тем, кто интересуется педагогикой, будет небезынтересно почитать о Фридрихе Фребеле https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D1%91%D0%B1%D0%B5%D0%BB%D1%8C,_%D0%A4%D1%80%D0%B8%D0%B4%D1%80%D0%B8%D1%85. В России так называемые «фребелички», то есть воспитательницы для детишек дошкольного возраста, были модным течением. Идеи Фребеля надолго его пережили. Ведь он был первым в мире создателем детских садов. Окончив институт, тётя какое-то время поработала с детьми и ей совсем не понравилось, по её собственному выражению, вытирать сопливые носы. И, вслед за старшим братом, Рахиль пошла учиться на медицинский факультет. В каком это было году- я не знаю. Интересно, у каждого из медиков, кого я знала, были свои сложности. Мама не любила акушерство. У них был макет, на котором тренировались принимать сложные роды. Мама сдавала зачёт 12 раз – у неё ребёнок каждый раз «задыхался». А вот тёте Рахиль никак не давалось устройство мозга, пока дедушка не посоветовал ей пойти на рынок и купить коровьи мозги. Тогда всё стало на место. Тётя Рахиль стала терапевтом, а позже специализировалась как инфекционист. Была кандидатом наук. На моей памяти тётя всегда работала в Октябрьской больнице. И с мамой, и с дедушкой была очень дружна. Дедушка и Рахиль перезванивались каждый день. К моему неудовольствию иногда переходили на идиш. Ни от бабушки, ни от мамы я никогда идиш не слышала. С первым мужем у Рахиль что-то не сложилось, позже вышла замуж за дядю Исаака, который был много старше её. Тётя ласково называла его «Исачок». Детей у них не было, так что мама, а потом я, были любимыми племянницей и внучкой. В 1959-м маме очень не хотелось отдавать меня в школу не далеко от Дмитриевской, ведь через несколько месяцев мы переезжали на Печерск. Так я попала в 78-ю школу на Энгельса,  не далеко от тётиного дома, и я эти месяцы после школы жила у неё. И до сих пор помню вкус тётиной жареной картошки. 

Позже, когда я была уже постарше, меня отправляли гулять с тётей в парк. Чтобы как-то меня занять, тётя Рахиль брала с собой мешок дядиных рваных носков. Я штопала под её руководством носки, а тётя рассказывала всякие истории из своей жизни, я слушала.

«Во время войны я работала врачом при Челябинском заводе. Больных всегда много, толкутся в коридоре. Первым делом меряю температуру, а это 10 минут. Так чтобы другие не ждали, я отправляла их с градусником в подсобку, а пока принимала следующего. Как-то мой коллега постарше говорит мне: что-то у вас больно много уходят на больничный. Я отвечаю - как же мне рабочего с 38° в цех отправлять. А про себя думаю, что надо бы разобраться, почему это с температурой только ко мне попадают. Отправила очередного пациента измерять температуру, дверь прикрыла и смотрю в замочную скважину. А «больной» разулся и пустился танцевать гопак вприсядку. Старается изо всех сил, пот с него течёт и градусник под мышкой. Так и «натанцовывал» себе градусы!»

После окончания войны тетя Рахиль вернулась в Киев и работала в Октябрьской больнице. Она была инфекционист, кандидат медицинских наук и прекрасный специалист. 

Жаль, мало запомнилось её историй. На праздники Рахиль и Исаак приходили первыми – дядя был педант. Сколько помню, тётя всегда приходила с «выходными» серыми туфлями в пакете и переодевала их прихожей. Строгое платье, по-моему, тоже годами было одно и то же. Менять наряды тётя не была любительницей. Они с бабушкой не очень дружили.  Бабушка была человеком «светским» - хорошие духи, красивая блузка, шляпка доставляли ей большое удовольствие. По-моему, бабушка была музыкальна, а все Подгаецкие слухом не отличались. Тем не менее именно тётя Рахиль водила меня в оперу, которая мне совсем не нравилась. Я не понимала слов, а музыка не увлекала. Запомнился Евгений Онегин, начало – девушки поют, собирая малину. Видишь, шептала тётя, они должны были петь, чтобы рот был занят и не могли есть ягоды.

Когда я была студенткой, тётя тяжко заболела - рак. Она прекрасно понимала, что с ней и ждала конца. Дядя умер за год до неё. Грустно.

Дядя Ёня был самым весёлым и добрым. Он был труженик. Даже на пенсии, совсем не молодым человеком, устроился на Центральном пляже в пункт проката шезлонгов. Тогда это было принято – прийти на пляж, взять шезлонг или раскладушку и загорать в своё удовольствие.

У прадеда не хватило средств отправить в гимназию младших детей. Ёня и Абраша кончали реальное училище. Дядя Ёня стал бухгалтером, а Абраша позже окончил институт лёгкой промышленности и работал на обувной фабрике. Про него у меня отдельный рассказ.

Дядя Ёня и тётя Маня были очень весёлыми, добрыми и гостеприимными. Тёта Маня в семье считалась лучшей хозяйкой. Когда я вышла замуж, иногда консультировалась с ней по вопросам кулинарии. 

Они жили не далеко от нас, дядя Ёня любил посидеть с скверике на Львовской площади, а я приходила туда же погулять с маленьким Лёней. Дядя Ёня в детстве переболел скарлатиной, она дала осложнение - сильную близорукость. Так во всяком случае считали в семье. Поэтому всю жизнь ходил в очках, но в старости читать ему было легче без очков. Лёня этого не одобрял. Дядя снимал очки, разворачивал газету, намереваясь читать. Лёня внимательно следил и командовал: одеть! Он ещё фразами не разговаривал, ему было года полтора. Дядя послушно надевал очки, ждал какое-то время, потом брался за газету, снимал очки. Но Лёня не отступал: одеть! Все остальные дедушки и бабушки когда читали, очки надевали, значит именно так правильно  и он следил за порядком. Словом, если Лёна был рядом, почитать дяде не удавалось. Но он, со свойственным ему добродушием, только смеялся.

Самым известным был дедушкин брат Марк, в семье Митя. С детства я слушала рассказы о знаменитом дяде.  Был он всеобщим любимцем, весёлым, неунывающим, отзывчивым. Все годы в семье бережно сохраняется вырезка из газеты за 1926 год:

С 1924-го до 1926-го Марк Подгаецкий выступал во многих всесоюзных соревнованиях, был чемпионом. Потом стал спортивным врачом. У нас есть небольшая книжка «История физической культуры и спорта на Харьковщине. 1874–1950, Люди, годы, факты». В этой книжке неоднократно рассказывается про спортивные достижения Марка Подгаецкого, есть его фотографии. Дедушка считал, что Митя попал в окружение, в плен и его расстреляли как еврея. В книжке рассказано несколько иначе –автор книги провёл серьёзное журналистское расследование. «М.Подгаецкий был одним из руководителей медицинской службы Юго-Западного фронта и личным врачом командующего, Героя Советского Союза генерал-полковника М.П.Кирпоноса. В сентябре, отступая с боями, в районе хутора Красное под Лохвицей вместе со штабом тот оказался в окружении. Был дважды ранен, контужен. М.Подгаецкий все время находился рядом с командующим. Считается, что погибли они 20 сентября. Существует версия, по которой оба, чтобы не оказаться в плену, покончили с собой. Поисками места захоронения М.Подгаецкого долгое время занимался неоднократный чемпион УССС по скоростному бегу на коньках Николай Полтавец.»

Вдова Мити, тётя Вера, и сын Талик после войны вернулись в Харьков. Талик в молодости тоже был спортсмен. Стал физиком, доктором наук с огромным количеством работ, изобретений, учеников и аспирантов. Мама и Талик были очень дружны, но это уже другая история.

Дядя Боря Грач, дедушкин двоюродный братом, жил на той же Дмитриевской, что и мы

Был он не многим старше моей мамы. Мы жили на одной улице Дмитриевской, и дядя Боря с тётей Дорой бывали у нас часто. Дядя Боря был талантливый рифмоплёт. Не поэт, таковым он и сам себя не считал. Но ко всем праздникам, юбилеям и другим семейным событиям неизменно сочинял поэму. Он мог сочинять остроумно на любую заданную тему. Как-то раз пришёл в универмаг, очень хотел купить пылесос. А это был дефицитный товар. Нет пылесосов – отвечают продавщицы. Не слишком долго раздумывая, дядя Боря написал в жалобной книге остроумный и весёлый стих. И пылесос нашёлся! У меня остались его чудные поэмы – неизменный стих к моему дню рождения от двухлетнего до двадцатилетнего возраста и поздравление на свадьбу.

Я перебираю пожелтевшие листочки дяди Бориных поздравлений и каждый год всплывает в памяти, летопись моего детства, с проблемами каждого года (читаю стихи, стоя на стуле, пошла в школу, тройки в младших классах и т.д.). Дядя Боря был любитель литературы, всегда дарил мне книги, зачастую с милыми посвящения и радовался, что и я книгочей.  Когда мне исполнилось 8 лет, мамина подруга Роза Петровна тоже стала писать милые поздравления в стихах. Так начался «поэтический турнир», который длился много лет. Не могу удержаться, чтобы не привести дяди Борин ответ на первое стихотворение Розы Петровны.

Я спешу поздравить вас

Богатеет наша пресса

Торжествует весь Парнас

Объявилась поэтесса

 

Вы поэзии заря,

Поднялися над Олимпом,

В новом мастере пера

Вижу я чудесный симптом

 

Дом друзей вас вдохновил,

Взволновали лавры Данте,

В вас он видно разбудил

Все дремавшие таланты

 

Вызов я готов принять,

Мы не Пушкины не Феты,

Будем в меру сил писать,

Как домашние поэты

 

Я увы не корифей,

Как гласила ваша фраза

Просто Киевский еврей,

Да к тому же из Евбаза

 

Так поют не соловьи

Так стрекочет грач весною

Строже нет меня судьи

Чем когда я сам с собою

 

Я желаю вам удач,

Быть фантазией богаче.

С уваженьем Боря Грач-

Ваш собрат на скором матче 

Всё это было очень весело. Вся компания родственников и друзей родителей с удовольствием собирались у нас дома на дни рождения и праздники. А для меня это была школа гостеприимства, а также и школа жизни. В компании родительских друзей мне никогда не было скучно, потому что они все были интересными людьми.