Следующая страница -первый год в Беэр Шеве.

 

Папе требовалась помощь, нужно было срочно делать ремонт, достраивая второй этаж. Нужно было успеть до дождей – дети жили на балконе. Так что поиском работы я не занималась. Все штукатурно-малярные работы делала я. Лёня таскал все стройматериалы и похудел килограмов на десять. Он перевёлся в Беэр Шевский университет и вскоре нашёл себе и подработку. Ниночка пошла в тихон. Жизнь налаживалась. Мне Беэр Шева не нравилась. По сравнению с Рамат Ганом город был нерадостный. Единственное высокое здание находилось в старом городе и называлось «кукуруза».  Оно служило ориентиром - пойдёшь от "кукурузы" направо... или от "кукурузы " вниз...Сейчас это сложно предстваить. Но дело не в этажности. Мне казалось, а в значительной мере так и было, что город пыльный, неинтересный, без скверов, которые так украшали Рамат Ган. Радовали только прохладные вечера. Население тоже разительно отличалось от центра, даже произношением. Там нас окружали поляки и румыны, здесь- в основном сефарды. К тому же, пока я не пошла работать, моим обществом были продавцы на рынке или в соседних лавочках. Гриша из университета приходил весёлый, рассказывал о новых интересных знакомых. Это обнадёживало. Мы взяли абонемент в симфониету, всё таки культурная жизнь была.

Главный супермаркет был «Гринберг» в старом городе. Огромный зал со множеством отделов. Как-то раз иду по магазину, а рядом две бабки из наших с тележкой. Одна обращается ко второй: «ну посмотри, яйца есть, куры есть, индюшки есть. Аж противно».  К нормальной жизни быстро привыкаешь, изобилие стало нормой.

В один из осенних дней мы с Ниночкой шли к зубному врачу. Вышли из дому и увидели какую-то странную тучу. Странным был цвет – не серый, а коричневатый. Странным было и то, что туча, казалось, клубилась. Пока дошли до улицы Тувиягу, то есть метров 50, стало темно. На середине улице задул страшный ветер, за секунды стало темно настолько, что зажглись уличные фонари. Ветер нёс не пыль, а песок и мелкие камешки, забивал дыхание, глаза. Машины останавливались, а мы побежали что было сил и влетели в ближайшее кафе. Все сочувственно заохали, нам принесли воды, усадили. Никто не выходил наружу. Это была пыльная буря. Потом их было не мало, но такой интенсивности больше ни разу. Через какое-то время похолодало и пошёл мелкий дождик, очищая воздух и оставляя разводы на автомобилях. Конечно, к врачу мы не пошли. Домой и под душ. Мы пробыли на улице меньше минуты, но в душевой кабинке пол был жёлтый от песка.

18 октября папы не стало. Мы понимали, что последние дни он только мучился. До последнего папиного вздоха я держала его за руку. Вторая смерть в семье за один год. 

Пришло время искать работу. Куда же податься? Кем я могу работать? У меня не было чёткого ответа на эти вопросы. Приехали нас навестить друзья из Ашдода. Лорка, к этому времени прошла путь от работницы склада на фабрике трикотажа до заместителя директора. Лорка сказала, что её работа ей надоела, она ищет что-то другое, но пока не может остановиться: «читаю объявления и думаю – это я могу, и это я могу. Но пока не решила.» Ребята уехали, а я стала рассуждать – если Лорка всё может, то почему я не могу? Образование у нас схожее. И стала рассылать свои резюме всюду, а также пошла в контору по трудоустройству. Мне посоветовали съездить на завод в Димону. В то утро нас стояло в очереди в отдел кадров 18 человек. Все передо мной выходили сияющие – их приняли. Дошла моя очередь. Я достала все свои дипломы, резюме. Ита, начальник отдела кадров, поинтересовалась, как долго я училась в Америке – это мой диплом курсов менеджмента произвёл впечатление. Я честно сказала, что училась в Киеве. И к работе на алмазной бирже она отнеслась с уважением. Но.,. сказала, что к сожалению для меня сейчас подходящей работы нет. Но она меня будет помнить и может быть… Я не очень расстроилась. У меня уже был Лоркин взгляд на вещи. Прошла ещё несколько интервью, и в конце концов устроилась на две работы по полставки каждая. Первая – преподавать на курсах английский – инженерам. Там на интервью меня спросили преподавала, ли я когда-нибудь. Я сказала, что небольшой опыт у меня есть. За этими словами было обучение английскому моей дочки и её друга Егора. Небольшой опыт, что и говорить. К урокам я готовилась честнейшим образом, и сумела построить вполне дельный курс. Во всяком случае, мои ученики после окончания курса меня благодарили.

Второе место – в отделе документации в Magpro. Об этой организации стоит сказать пару слов. Это был проект по созданию завода по добыче магния из воды Мёртвого моря. Я пришла, когда проект уже близился к завершению, когда уже заканчивалось строительство завода. В эту контору приглашали людей с хорошим английским, лучше даже родным. Работа моя была не сложная, за компьютером. В отделе царила весёлая дружеская атмосфера. Начальник Михаль была хорошим руководителем. Я у неё многому научилась. Напротив меня сидел Роби, австралиец. Был он холост, чуть моложе меня, верующий (кипа сруга) и весёлый. Иногда я его останавливала: Роби, повтори, я не поняла. Австралийский акцент не всегда хорошо воспринимается.  Ничего удивительного, неизменно отвечал Роби, меня даже мама не всегда понимает. Я вела исходящую почту, занося в базу данных даты и краткое содержание всех писем. А Роби занимался входящей почтой – получал письма, сортировал по отделам, некоторые вскрывал. Послания от одного поставщика вскрывал обязательно – там наряду с документами обязательно лежали мелкие конфетки. А ещё он срезал интересные марки. В отделе снабжения был сотрудник, страстный филателист. Он собирал марки, посвящённые медицине и особенно диабету. Не трудно догадаться, что он был болен. Почему-то отдел снабжения получал бесплатные обеды. В благодарность за марки он порой приносил их Роби, А Роби оделял каждого. Конечно, мы не были голодными, но было приятно и интересно к концу дня пожевать что-то вкусненькое. 

Пришёл март. Появилось объявление, что на Пурим будет вечер для сотрудников и просьба приходить в карнавальных костюмах.  Я достала своё чёрное бархатное платье (всё-таки пригодилось!) и превратило его в костюм «шахматная королева». Роби превратился в религиозную еврейку, страдающую радикулитом. Он был необыкновенно натурален. Удивительным была раскованность и фантазия в костюмах. Например, был костюм «светофор» - девочка разгуливала с надетым на неё ящиком, изображавшим предмет. Одна весьма полная дама сделала себе костюм «мешок муки». Это был белый комбинезон с бахилами, а на шее завязывался верёвочкой. На спине и на груди были написаны рецепты пирогов. Нисколько не стесняясь полноты, она лихо отплясывала. Директор фирмы натянул клоунскую кепку, во рту свистулька с высовывающимся языком. Наша начальница Михаль специально под костюм отстригла свою чудесную косу! Она с другом изображали «Бони и Клайда», все их узнавали. Она и Роби получили второе и третье место за костюмы, а первое дали костюму «кибуцник», который разгуливал с клеткой, в которой сидела весьма натуральная курица. «Кибуцник» всем предлагал купить у него яйца. Публика посчитала судейство не честным. По мнению многих, Роби и Бони с Клайдом были гораздо смешнее и оригинальнее. А хозяин курицы – избитый персонаж. Но для меня всё было внове и поразительно. Я не привыкла к таким отношениям, лишённым всякого официоза. Представить себе, что директор ИСМ мог бы переодеться в клоуна- в те времена было совершенно немыслимо. Мы прожили в Израиле уже два года и страна, а главное, менталитет, были для нас ещё терра инкогнито.

Как-то утром я шла на работу. Впереди меня двигалась высокая белокурая женщина. Мысли мои текли вяло: красивые ноги, думала я, поворачивает во двор нашего здания. Наверное, работает у нас. И тут я увидела её в профиль.

Мгновенно в памяти всплыли школьные годы. Девятый или десятый класс. Хмурое зимнее киевское утро, ещё не совсем рассвело, районная олимпиада в чужой школе. Волнение – что будет в задании. Все рассаживаются. И неизменно на первой парте две девочки. Одна высокая, с почти белыми кудрявыми волосами, вторая с двумя хвостиками и огромными белыми бантами. Я встречалась с этой парой постоянно на всех олимпиадах, куда меня посылали как отличницу. Я знала, что они из соседней 77-й школы. Мне всегда издали казалось, что они могли бы быть и моими хорошими подругами, но подойти стеснялась. Потом мы оказались с Люсей, той, что с бантами, в одной группе в институте. И действительно, стали близкими подругами. Вторую, Женю, иногда встречали на дорожках института – она училась на химическом. Люся с ней останавливалась поболтать на минутку, я просто стояла радом. От Люси я знала, что фамилия её Островская и у неё есть сестра-близнец, совсем на неё не похожая. Всё это пронеслось в голове за долю секунды. Я громко выпалила: Женя Островская! Женщина остановилась, оглянулась и уставилась на меня с полным недоумением. А меня уже было не остановить, и я тут же выложила все свои познания – киевская 77-я школа, олимпиады, сестра-близнец… Я не ошиблась, а Женя абсолютно меня не помнила и была поражена, как я смогла её узнать через столько лет! Мы моментально почувствовали близость.

Через неделю я пригласила Женю с сестрой Леной и мамой к нам в гости. Звонок. Открываю дверь, входит Лена, смотрит на мою маму и восклицает «Мирьям Генриховна!». Оказалось, она была маминой пациенткой и даже бывала у нас дома. А за чаем выяснилось, что Зиновий Григорьевич много лет работал с Жениным и Лениным уже покойным отцом, и прекрасно помнит, как тот принёс новость, что у него родились близнецы! Мы с Женей стали близкими подругами, и обе сожалеем, что не дружили в Киеве.

В Magpro я чувствовала себя уже совсем своей. Мои полставки постепенно увеличивались и было очевидно, что я должна перейти на полный день. На курсах всё шло тоже хорошо, но мой курс кончался и когда будет следующий- пока ясности не было. Меня тепло поздравили в отделе с днём рождения и подарили огромный ящик рассады – я как раз занималась освоением участка и была этим очень увлечена. Два кустика до сих пор напоминают мне об этой страничке в жизни.

Одна из моих обязанностей была заносить в базу данных содержание писем. Меня удивляло, как много переписки на тему окраски строящегося завода. Однажды мне довелось поехать на уже почти готовое предприятие. Среди пустыни, где всё одинакового серо-жёлтого цвета возвышалось здание и трубы, раскрашенные в яркие цвета, как попугай. Это было психологическое решение – люди устают от однообразия, и для рабочих будет важно, чтобы были разные цвета в поле зрения. А потом краски, конечно, выгорели, и через несколько лет завод уже не казался таким попугаем.

Приближалось лето. Роби рассматривал журнал с видами красивых заснеженных гор – Швейцария. Рассуждал: куда поехать в этом году – в Париж или Швейцарию? У него всюду были друзья. Я слушала зачарованно. Роби, почувствовав моё восхищение, перевернул журнал – хочешь сюда? Я рассмеялась – поездка за границу казалась чем-то нереальным. Почему ты смеёшься? - удивился Роби. Ты вполне можешь! Я замерла, а и в самом деле, ведь, наверное, могу. Заработаем ещё немного и сможем. А других препятствий нет! Это была поразительная мысль и я даже начала мечтать, как поедем сначала к Мишке в Германию, а потом вот туда, где снежные горы.

Однажды мне позвонила Ита, напомнила о себе и сказала, что теперь у неё есть для меня работа и если я хочу, то можно приехать на интервью. Я сомневалась – мне нравилось в Magpro. Но Гриша буквально заставил меня поехать. Ты ничего не теряешь – убеждал он. А вдруг там будет лучше.

Я поехала и меня отправили на беседу с Алексом Идельманом. Насколько же проще проходить интервью, имея работу! Я чувствовала себя уверенно и независимо. Алекс мне сразу очень понравился, а я ему. Дал мне прочитать статью на английском и попросил рассказать, что я поняла. Я поняла всё, кроме одного ключевого слова – capacitors. Потом мы смеялись, так как наш завод как раз и производил эти самые capacitors, то есть конденсаторы. Что бы ты хотела от новой работы – спросил Алекс под конец интервью. Я честно ответила – чтобы было интересно. О-о-о, протянул Алекс, это я тебе точно могу пообещать. Это и решило дело. Я согласилась. И никогда не пожалела.

Об условиях я должна была договариваться с Итой. Какую зарплату ты хочешь? Я не была готова к этому вопросу, опыта у меня не было никакого. Поэтому я сказала, что не меньше, чем я сейчас получаю. То есть три тысячи. Ита с радостью согласилась и даже объяснила, что сейчас меня берут на должность техника, но через год, если я буду хорошо работать, то могут перевести и в инженеры. Это обещание меня окрылило. Переходить надо было немедленно.

В  Magpro мы тепло попрощались и сфотографировались на память. Мне казалось, что где ещё будет такой хороший коллектив.